Ян Стен, «Визит доктора»
§1 Московский купец Николай Варенцов писал о киевском купце Лазаре Бродском: «Бродский был диабетик… он, наживший громадные средства, желал пользоваться жизнью, а процент сахара в организме сажал его на строгий режим. Ему приходилось во всем себя сдерживать: ездить ежегодно в скучный санаторий Лимана, жить там месяц и более, исполнять все предписания доктора, и наконец сахар как бы исчезал. Но стоило ему приехать домой в Киев, где, как он рассказывал, имелся у него отличный повар-француз… как процент сахара опять появлялся, ежемесячно увеличиваясь. И Бродский, достигший всех возможностей, принужден был лишать себя всего».
По иронии судьбы Лазарь Израилевич был одним из крупнейших в Российской империи производителем сахара, на котором и сколотил капитал.
«За последнее время в Москве сильно распространились заболевания диабетом (сахарной болезнью), и преимущественно среди интеллигенции. Заболевает даже много врачей. Болезнь поддается весьма трудно обычному лечению и в возрасте до 30 лет кончается иногда печальным исходом».
Этот всплеск заболеваний связывали с революционными событиями 1905 года и соответствующим стрессом.
В 1906 году болезнь диагностировали у Шаляпина. Впоследствии именно диабет стал одной из причин невозвращения Федора Ивановича в СССР – ему якобы требовалось заграничное лечение.
Герой романа Горького «Жизнь Клима Самгина» делится медицинскими познаниями: «При диабете полезен коньяк, при расстройстве кишечника – черносмородиновая».
§2 Однажды к Сергею Петровичу Боткину (выдающемуся русскому терапевту) обратился богатый купец, страдающий сахарным диабетом, ожирением и гипертонической болезнью. Он предложил большие деньги известному профессору, однако Боткин ответил, что возьмется за лечение только при одном условии: если тот босиком, взяв только котомку с хлебом, странником, без копейки денег, отправится пешком в Одессу, где и начнется лечение. Если же условие будет нарушено, врач откажется от лечения.
Купец был ошарашен услышанным. Но поскольку у него не было иного выхода (все его недуги считались неизлечимыми), ему оставалось лишь согласиться и отправиться в путь. По дороге в Одессу он просил подаяние, останавливался на ночлег в деревнях, питался чем Бог послал, прошел более 2 000 километров и, в конце концов, достиг цели своего пути в надежде на помощь известного доктора. Боткин осмотрел его и спросил, зачем тот явился, если является совершенно здоровым человеком. Купец удивился. Однако ни признаков ожирения, ни диабета, ни гипертонической болезни у него уже не было».
Неизвестно, знаком ли был Боткин с «Аштанга-Хридая самхита», в которой сказано, что когда все средства для излечения сахарного диабета исчерпаны, следует пройти 3 000 км со стадом коров босиком, питаясь только молочными продуктами, уриной и навозом? Может его совет был навеян этим? Или какими народными рецептами?
Из книги «Жемчужины азиатской медицины» Савелия Кашницкого
§3 Ко мне недавно обратился пациент, у которого симптомы сахарного диабета проявлялись только дома в Узбекистане, где он работал инспектором разных государственных заведений. Мама его врач очень требовательная и гордится своим сыном, очень печется о его лечении. Эту предисторию я узнала от его родственника до нашей встречи. На приёме меня не покидало чувство несовпадения его образа с моими представлениями.
Как-то образ инспектора предполагает властность или хотя бы требовательность, а передо мной сидел застенчивый, мягкий человек. Я думаю ему было трудно на работе отказываться от угощений, без которых на востоке не бывает никакая работа комиссии, он такой покладистый. На Калягина в молодости похож.
Так вот, в России симптомы его не проявлялись вовсе и лекарств он не принимал. И таких периодов у него было уже два. Я посоветовала, пока симптомов диабета нет, подождать с приёмом лекарств.
§4 Попросили посмотреть пациента, переведенного из реанимации. Иду, никаких документов до осмотра обычно не смотрю, чтобы составить своё мнение и гипотезу в отношении причины. Вхожу в палату, представляюсь, прошу разрешения на осмотр и чувствую - пациент не рад, никто его о моём визите не предупредил. На вопросы отвечает неохотно, с уловимым раздражением. Тогда не настаивая, перехожу к осмотру:"Мышите — не мышите!" И ничего не нахожу, объективного, чтобы могло мешать человеку жить. Однако, раздражение у пациента нарастает, в глазах уже искры. И, тогда, сама от себя не ожидая, я в боевой стойке задаю ему вопрос:" А жить то хочешь? Что делать будешь. если живым останешься?" На это реагирует сосед по палате и начинает за моей спиной мне объяснять, что, мол, очень к детям хочет пациент поехать, в саду там работать. На это мой внутренний боец не унимаясь, произносит: «Здесь будешь землю удобрять. И почему не бритый? и почему язык не чищенный? Вставай! И зубной щеткой чисти себе язык!» И ушла...
Меня учили, что общение с пациентом должно быть впечатляющим, но тогда я сама от себя такого не ожидала.
Иду в ординаторскую — читать историю болезни: «Поступил в реанимацию с признаками преходящего нарушения мозгового кровообращения, проводилась терапия... обнаружено повышение сахара, назначен глибенкламид по 1 т 2 раза в день...»
«Понятно, — размышляю я, — передозировка, да и были ли показания?». Даю рекомендацию: «Препарат отменить, в связи с его продолжительным действием, капать глюкозу, почаще кормить — встанет!»
На следующий день, иду утром по отделению, мне навстречу врач этого пациента с вопросом: «Я давно замечаю, что после Вашего осмотра у пациента может измениться поведение, — он может на выписку попроситься и др. Но в этом случае мне не понятно, что Вы ему сказали?»
У меня «на душе заскреблись кошки», как объяснить? Сделала вдох, подыскивая ответ, но слышу: «Он у нас уже неделю и он вставать не мог, а тут утром к нему первым делом вхожу, а его в кровати нет. Он стоять не может, его с двух сторон мужчины поддерживают, а он возле умывальника зубной щеткой чистит себе язык...?!» Я, усмехнувшись «в усы», отвечаю: «Жить будет!»
§5 У Мирзакарима Санакуловича Норбекова есть такая притча об излечении.
…Заболел император. Ужаснулась свита, обрадовалась свита. Недуг приковал его к постели. Лекари стали его лечить. День ото дня они пытались что-то сделать, но лучше не становилось!
Проходили дни, проходили месяцы, проходили годы, а он как лежал парализованный, так и лежит. Столько государств он покорил, какие народы поставил на колени Завоевав полмира, он оказался бессильным перед болезнью. Однажды от беспомощности он пришел в ярость:
— Всем лекарям, которые не смогли меня вылечить, отрубите головы и сложите их на городской стене.
Прошло время. И километры стен побелели от иссушенных черепов ученых мужей. Однажды император позвал своего главного визиря;
— Визирь! Где твои лекари?
— О, мой повелитель! Их больше нет. Вы же сами приказали казнить их.
— Неужели не осталось ни одного?
—Да. Не осталось ни одного достойного Вашего взора врача во всем государстве.
— Так им и надо…
И опять потянулись долгие безрадостные дни. Однажды император снова спросил:
— Визирь, помнишь, ты сказал, что не осталось лекаря, достойного моего взора? Объясни, что это значит.
— Мой повелитель, в нашем государстве остался один-единственный лекарь. Он живет тут неподалеку.
—Он умеет лечить?
— Да, умеет. Я был у него тогда, но он такой невоспитанный, некультурный, он такой грубиян! Как рот откроет, так слышна отборная брань. А недавно он сказал, что знает секрет лечения самого императора.
— Тогда почему ты мне не сказал?!
— Но если я его приведу, Вы, мой повелитель, меня казните за его поведение.
— Обещаю, что не сделаю этого. Приведи его сюда!
Через некоторое время визирь привел лекаря.
— Говорят, ты умеешь лечить? В ответ молчание.
— Почему молчишь? Отвечай! — приказал император.
— Мой повелитель, я запретил ему открывать рот, — сказал визирь.
— Говори, разрешаю! Что? Неужели твоих способностей хватит, чтобы меня вылечить?!
— Не твое собачье дело! Ты можешь усомниться в моих способностях по управлению государством, потому что ты — царь. Но почему ты своим государственным умом лезешь в медицину? Как ты можешь разбираться там? Ты велик в своей работе, но в медицине ты ни чем не лучше сапожника.
— Стража!! — яростно заревел император. — Отрубите ему голову… Нет… Сначала посадите на кол, потом облейте кипящим маслом, а потом разрубите на мелкие кусочки.
За всю жизнь никто ни разу не осмелился даже намеком допустить что-то, выходящее за рамки дворцового этикета, и тем более так отвечать самому императору!
Стража схватила лекаря, заломила ему руки и потащила к выходу, а он, глядя через плечо, с издевкой сказал:
— Эй! 'Я твоя последняя надежда! Ты можешь меня убить, но кроме меня не осталось никого, кто смог бы тебя вылечить. А я могу сегодня же поставить тебя на ноги.
Император сразу остыл:
— Визирь! Возврати его. Лекаря вернули.
— Начинай лечить. Ты сказал, что сегодня же поставишь меня на ноги.
— Но сначала ты должен принять три моих условия, только после этого я приступлю к лечению.
Подавив очередной приступ ярости в себе, сжав от злости зубы, император процедил: — Говори!
— Прикажи, чтобы перед воротами дворца поставили самого быстроного в твоем государстве скакуна и небольшой мешочек золота…
— Зачем?
— Это подарок, я очень люблю коней.
— Если ты меня вылечишь, я подарю тебе табун из сорока лошадей, нагруженных мешками с золотом.
— А это потом, потом… Следом отправишь. Второе мое условие, чтобы во время лечения никого не осталось во дворце.
— А это еще зачем?!
—Во время лечения тебе может быть больно, ты будешь кричать, чтобы никто не видел тебя слабым.
— Хорошо. Что еще?
— Третье, чтобы твои слуги поя страхом смерти не приходили на зов и только через час приступили к исполнению твоих приказаний.
—Объясни!
— Они могут помешать мне, и лечение не будет доведено до конца.
Император принял условия лекаря и велел всем уйти из дворца. Они остались вдвоем.
— Начинай!
— Что начинать, старый ты осел? Кто тебе сказал, что я умею лечить? Ты попался в мою ловушку. У меня есть час времени. Я так давно ждал подходящего момента, чтобы наказать тебя, кровосос ты поганый! У меня есть три давние мечты, три заветных желания. Первое — это плюнуть на твою королевскую морду!
И лекарь от всей души, смачно плюнул императору в лицо. Побелел повелитель от негодования и беспомощности, понимая, в какой ситуации оказался. Он начал шевелить головой, чтобы как-то противостоять такому неслыханному изощренному хамству!
— Ах, ты гнилое бревно, старый вонючий кобель, ты еще шевелишься?! Тьфу на тебя еще раз! Вторая моя мечта была… О-о-о! Как давно я хотел пописать на твою императорскую рожу!
И он начал осуществление второго заветного желания.
— Стража!! Ко мне!! — взревел император, но захлебнулся мочой. Он стал отворачивать голову от струи, начал тянуться плечами, чтобы зубами вцепиться в ноги своего оскорбителя. Стража слышала зов повелителя, но не посмела нарушить его приказание,
— Ах ты, дохлая скотина, —сказал лекарь и пнул его ногой.
Император получил удар и почувствовал боль. Он вдруг вспомнил, что рядом у подушки оружейная стойка. Сейчас он схватит свой кинжал и полоснет по его ногам. Движимый единственным желанием наказать оскорбителя, он начал тянуться к стойке.
— Ты, оказывается, еще можешь шевелиться? — презрительно заметил лекарь. — Третья моя мечта…
Но когда император услышал тре-е-етью мечту этого самозванца, он заревел, как раненый зверь, заскрежетал зубами! Титаническим усилием он сдвинулся с места, сполз с ложа и, упираясь локтями в пол, извиваясь, стал подтягиваться к оружейной стойке».
— Зарублю, — рычал император, — сам, лично разрежу на мелкие кусочки!!!
Поднявшись на ватных ногах, держась за стены, он смог добраться до стойки. Дрожащими руками вытащил меч и когда повернулся назад, никого во дворце не было… Он еле доплелся до крыльца.
Ах, как он пожалел, что попался в ловушку этого подлеца и отдал ему самого быстроногого скакуна. Поняв всю безысходность своего состояния, с трудом подошел к первому попавшемуся коню, попытался подняться в седло. Но силы не те! Силы не те! Он зубами схватился за гриву, подтянулся на слабых руках и сел в седло.
Проснулся дух великого воина, проснулся дух великого повелителя, проснулся дух великого полководца
— Где он? — закричал император стоящим неподалеку слугам.
Но те, боясь произнести хоть слово, кивком головы указали на дорогу, по которой ускакал беглец.
Император пустился в погоню. С каждой минутой он чувствовал, как сил становится больше и больше. Он выскочил из городских ворот и устремился дальше, пролетая милю за милей.
И вдруг вспомнил: «Боже! Двадцать лет я не сидел в седле! Двадцать лет не видел перед собой гривы коня! Двадцать лет не держал в руках меча. Двадцать лет не ощущал на лице порывов ветра!» Вдруг он услышал за спиной давно забытые звуки. Топот копыт и восторженные крики приближались. Сотни его полководцев скакали вслед за ним на лошадях, обнажив мечи и крича:
— Да здравствует император!
Когда они доскакали до него, то увидели, что тот валяется в дорожной пыли, дрыгая руками и ногами, еле дыша от безудержного хохота:
— Ах, ты лекарь, твою мать...! Ах, ты сукин сын! Заслужил ты свой караван золота!
§6
